Считается, что самым ранним древнерусским письменным документом, свидетельствующим о первых законодательствах в области охраны природы, является «Русская правда» (свод юридических правил) Ярослава Мудрого (ХІ век). В этом документе содержатся княжеские указания о запрете и ограничениях охоты на диких зверей и птиц, об охране «бортных ухожеев», т. е. лесов, в которых обитали дикие пчелы. В те времена промысел меда был широко распространен у всех славянских народов и бортные леса были на строгом учете.
А вот первой заповедной территорией, взятой под особую охрану и объявленной заказником для княжеской и королевской охоты (русских и литовских князей), была Беловежская пуща, расположенная в тогдашнем Владимиро-Волынском княжестве.
До недавнего времени ученые вели споры о дате, когда пуща приобрела этот статус. В результате архивных поисков было установлено, что произошло это в декабре 1409 года, накануне знаменитой Грюнвальдской битвы. Тогда в ходе большой охоты великих князей Витовта и Ягайло здесь заготавливалось мясо для союзного 100-тысячного войска, которое и разгромило в этой битве немецких рыцарей. Тогда и была введена для охотников строго ограниченная пропускная система в леса пущи. Но, что удивительно, пуща до наших дней, несмотря на то, что много раз объявлялась заповедной территорией, никогда не была настоящим, полноправным заповедником. Здесь всегда свободно охотились литовские, польские, русские князья. А в 1888 году (в 1795 году пуща вошла в состав России) она перешла в собственность царской семьи Александра ІІІ, и в ней стало еще более интенсивно развиваться охотничье хозяйство.
Правда, сам государь так ни разу и не поохотился в ней, а вот его наследник Николай ІІ устраивал здесь пышные охоты, которые сегодня считались бы жестокими и браконьерскими. Вот как описывает одну из таких охот в книге «Беловежская пуща. 1902—2002» исследователь, ученый, знаток пущи Вячеслав Семенюк: «…Всех добытых за день животных подвозили ко дворцу и раскладывали в определенном порядке перед парадным входом.
В первом ряду клали дичь, добытую непосредственно Государем Императором, за ней — дичь прочих участников охоты. Наиболее мелких животных подвешивали на специальных перекладинах, украшали гирляндами из дубовых веток. В лучах специальной искусственной подсветки животные казались красивыми и величественными… К тому моменту на площади собирались практически все жители Беловежи, равно как и гости из Бреста, Гродно, Варшавы, приглашенные присутствовать на выкладке добытых животных и иметь честь видеть самого Государя и других августейших особ».
Несколько позже подобные заповедники (Лосиный остров, Измайлово и др. под Москвой) появились и в Московской Руси, но назывались они княжескими, а затем уже царскими охотничьими заповедниками. В них для знати особых запретов не существовало, зато на остальных территориях вводились уже определенные ограничения и запреты в области охраны как диких животных, птиц и рыбы, так и растительного мира. Например, в период царствования Алексея Михайловича (XVII век), было принято более 60 царских указов, в которых определялись запретные охотничьи зоны, сроки охоты на некоторых зверей и птиц, наказания за нарушение этих правил.
Вот какое грозное царское послание получил, например, переяславский воевода в 1675 году: «А буде твоим недосмотром рыбные ловцы учнут сельдь ловить частым неводом, а нам при том ведьмо или в присылке на наш обиход и на торгу объявятся мелкие сельди и тебе зато от нас великого Государя быть в опале, а старосте и рыбным ловцам в смертной казни».
Обеспокоен был государь сокращением запасов очень ценного вида рыбы — репушки в Переясловском озере, которую каждую осень отправляли к царскому столу. Особо охранялся лес в Московском государстве. При правлении Алексея Михайловича впервые начала ощущаться его нехватка, и, как ни странно, сперва на севере, откуда лес вывозили через Архангельский порт и Соловецкие острова в Западную Европу. Из Соловецкого монастыря в Москву поступали сведения о том, что «плавежного лесу сечь нечего». Царь приказал острова, вытянувшиеся вдоль восточной части Мурманского побережья, считать «государевой заповедью».
Островов было семь, отсюда и пошло название этого заповедного урочища, сохранившего свой статут заповедника (Семь островов) до наших дней. Указы Петра І Первые его указы в 1701—1703 гг. запрещали рубку лесов вдоль сплавных рек: в полосе 50 верст — вдоль больших и 20 верст — вдоль малых. Одновременно выделялись заповедные виды деревьев: дуб, ясень, вяз, лиственница, сосна 12-и вершков (со стволом примерно 40—48 см в диаметре). За каждое срубленное дерево в запретных полосах полагался штраф до 10 рублей (пуд ржи стоил тогда 15—20 копеек). Всюду запрещалось в целях экономии древесины и сокращения ее
отходов делать доски топором. Было приказано делать их с помощью пил.
В малолесных районах запрещалось делать гробы из дубовых досок и использовать древесину на отопление.
Для сохранения подроста в лесах запрещался выпас коз и свиней. За нарушение приказов налагались жестокие меры: наказания кнутом, ссылки на галеры, каторга. Резко был сокращен экспорт древесины за границу.
Петр І постоянно посылал «знающих людей» осматривать и описывать состояние дубовых лесов в Поволжье, в бассейнах рек Оки, Дона, Днепра, Западной Двины и других рек, и специальным приказом «повелевал оные охранять». В Новгородской, Санкт-Петербургской и других губерниях Нечерноземья заповедными были объявлены сосняки, и рубить их было запрещено под страхом ссылки. Без разрешения лесного смотрителя Адмиралтейской коллегии всем помещикам запрещалось рубить дубовые леса на их собственной земле. При Адмиралтейской коллегии была учреждена Вальдмейстерская канцелярия во главе с обер-вальдмейстером — главным лесничим. Она ведала надзором и уходом за насаждениями в казенных заповедных лесах. Так было положено начало государственной лесной службы.
Вальдмейстеры, надсмотрщики канцелярии, имели право штрафовать порубщиков. За укрывательство их самих наказывали вырыванием ноздрей и ссылкой на каторгу. Указы и наказания читались в церквях и вывешивались на специальных столбах вблизи заповедных лесов, «дабы впредь неведеньем указов никто не отговаривался».
Очень важным постановлением следует считать выпущенную в 1723 году инструкцию о порядке рубки леса. Это была первая в России инструкция о лесопользовании. Все леса по этому документу разделились на заповедные и незаповедные. Леса, принадлежащие заводам, делились на 25—30 лесосек, и в год разрешалось вырубать только одну. Вырубку полагалось «запускать лесной порослью». И «того молодого леса ни на какие нужды не давать, а беречь, пока в годность не придет».
При Петре І впервые начали сажать лес. Под Петербургом высаживалась лиственница, в южных губерниях — дуб. В Воронежской области до сих пор сохранился знаменитый Шипов лес, посаженный по почину царя, а под Таганрогом до 1942 года сохранялась дубовая роща, которую создал лично сам Петр.
По инициативе Петра І в окрестностях Москвы, Санкт-Петербурга, Ревеля (Таллина), а также в самих этих городах впервые начали создавать городские сады и парки. В обеих столицах (в Москве в 1706 году, а в Санкт-Петербурге в 1714 году) были заложены специальные аптекарские огороды, в которых выращивали различные лекарственные растения. Правда, первый «царев огород» был организован еще отцом Петра Алексеем Михайловичем в селе Измайлово под Москвой. Ботанический сад Московского университета, расположенный на проспекте Мира в Москве — это бывший аптекарский огород Петра.
Много внимания уделял царь охране промысловой дичи, пушных зверей и рыбы. Специальный его «Устав о рыбной ловле» сильно ограничивал свободу рыболовства и вызвал недовольство среди населения, особенно у казаков. Принимались меры по укреплению берегов рек и каналов, охране растительности на склонах, болотах и на «зело сухих песчаных местах» для сохранения почвы. Строго следили за чистотой рек и каналов. На их берегах запрещалась всякая обработка древесины, «чтобы от тех щеп и сору оные речки не засорялись». Со всех кораблей и судов «во всех гаванях, реках, рейдах и пристанях Российского государства» запрещалось сбрасывать мусор и балласт. Нарушителям грозила конфискация и ссылка, а также большие штрафы.
К сожалению, после смерти Петра І вся его деятельность, направленная на сбережение природных богатств, заглохла.
Началась хищническая эксплуатация всех природных богатств, и в первую очередь — уничтожение лесов. И лишь через полтора столетия, уже в конце ХІХ века, когда последствия этой эксплуатации стали настолько очевидными, когда на защиту природы поднялись передовые русские ученые В. В. Докучаев, Д. И. Менделеев, А. А. Тилло, И. П. Бородин и другие, правительство приняло ряд природоохранных законов и постановлений. В 1888 году был принят новый лесной устав, начали создаваться заповедники.
Статут Великого княжества Литовского
Этот документ, как считают историки, был одним из первых кодексов в Европе, который определял порядок использования и содержания в надлежащем состоянии земельных угодий, лесов, рек и озер, регламентировал вопросы охоты, рыбной ловли, бортничества на территории ВКЛ, куда входили и земли нынешней Беларуси. Он оказал сильное влияние на развитие права в России, Польше, Украине, Латвии, Эстонии, действовал на территории Беларуси и Литвы и после ликвидации ВКЛ.
Официально его действие было отменено в Витебской и Могилевской губерниях в 1831 году, в Минской, Гродненской и Виленской — 1840.
Но, не умоляя значения Статута, знакомясь с его статьями, касающимися охраны природных богатств, убеждаешься, что в основном законы были направлены на охрану этих богатств, находящихся в частной собственности, от посягательств со стороны чаще простых людей. Сами владельцы могли свободно распоряжаться лесами, охотиться, когда им вздумается, ловить рыбу, стрелять птиц и т. д. Хотя определенные запреты и ограничения касались и их. Например, решив вырубить лесную пущу, ее владелец не имел права трогать бортные деревья, выполнять любые работы вблизи их. Чаще всего они принадлежали посторонним людям, бортникам, которые занимались дикими пчелами, добывали мед.
Этот промысел государством поддерживался и охранялся. Потому штрафы за повреждение бортных деревьев, даже без пчел, были большие — от 3 рублей и выше (за 3 рубля можно было тогда купить две лошади). Ну а если кто-то забрался на дерево и выдрал из колоды пчел и был пойман с поличным — его судили как вора, а это иногда — смертная казнь.
Строго охранялись отдельные виды птиц, зверей. За разрушение соловьиного гнезда штраф составлял 6 рублей, бобровых хаток — 12 рублей. Там, где водились бобры, нельзя было больше чем на бросок палки расчищать кустарники, подкашивать луга, распахивать старые поля. Эти ограничения касались всех.
Большие штрафы налагались за охоту в чужих угодьях. Нарушитель «за насиле тому, в чьей пуще охотился» платил штрафы в 12 рублей, а за каждого убитого зверя платил дополнительно: зубр стоил 12 рублей, лось, олень, лань — 6, медведь, дикий конь, рысь — 3, соболь — 2, кабан — 1 рубль.
«А за вину, что в чужую пущу стрелять ходил, должен сидеть в заключении в замке или во дворе 6 недель и не будет отпущен, пока не уплатит за зверя», — так гласила одна из статей Статута о ловах (охоте).
Строго наказывались и те, кто ловил рыбу в чужих озерах и прудах. «Если кто воровским обычаем ловил рыбу в чужой запруде или пруду, таковой, если будет пойман, в первый раз — сечен плетями, во второй — обрежут ухо, в третий — будет наказан как вор». А это уже (от суммы штрафа за ущерб) могло закончиться смертной казнью.
За порубку в чужих лесах нарушители платили штраф воровской — 3 рубля и за каждое дерево: дуб — 60 грошей, сосна — 30, береза, вяз, ясень — 8, за молодые деревья на колья, оглобли, жерди — 3 гроша, за воз хвороста или дров — по 2 гроша.
Если бы современный браконьер наказывался такими штрафами или теми физическими наказаниями, то навряд ли он отправился бы в лес с ружьем, топором или с сетью на озеро, речку. Хотя, заметим, сегодня последним Указом Президента штрафы у нас тоже не маленькие. Рыбалка и охота (незаконные) могут обойтись в ….
